1 декабря 1941 г. Давно не писал: и настроения не было, и писать нечего... Наша жизнь без изменений. Из-за всех трудностей далее как-то отупели...

6 декабря. У нас окончательно перестала идти вода (шла последнее время маленькой струйкой), а на верхние этажи давно не поднимается. Нужно за водой ходить во двор, к крану. Уборная тоже не работает и все нужно выносить на помойку в ведре. Ужас!

7 декабря. Сейчас вечер. 7 часов. Я сижу за столом в пальто, шапке, руковицах. На столе мигает коптилка. В ней замерзает масло. Скоро спать. Я теперь ложусь в кровать, не снимая пальто и шапки. Даже под одеялом мерзнут щеки и руки. Сегодня в комнате на столе замерзла вода. Ах, если бы в квартире были печи!..

9 декабря мы освободили Елец. Настроение у всех приподнятое. С нетерпением ждем известий. Неужели?!

10 декабря. Ура! Узнал, что вчера наши взяли Тихвин. Видимо, это начало нашего наступления. Ничего, можно здесь в Ленинграде все вытерпеть, любые лишения, лишь бы немцев погнали. Писать теперь буду совсем мало - нужно экономить бумагу...

11 декабря... Бабушка сегодня встала к столу. Слава Богу, что она поправилась.

12 декабря. Узнал, что под Тихвином взяли большие трофеи.

13 декабря. Передали в «Последний час»: поражение немцев под Москвой. Мы взяли Солнечногорск и Истру. Ура! Неужели началось, наконец?

18 декабря. Сегодня произошло событие. Я сидел в шубе у стола и рисовал, как вдруг дверь отворилась и вошла тетя Маруся. Она узнала, где мы, из Аниного письма... Она сразу же предложила нам переезжать на Васильевский остров. Там есть печи, небольшой запас дров и можно топить...

20 декабря. Весь день готовились к переезду. Наконец, собрались. Погрузили вещи на саночки, попрощались с Нюсей и соседями. На улицах тихо, ни души и только иногда в стороне Биржевого моста за Невой слабые вспышки. Ехать трудно: мостовая в торосах, обледенела. Вещи поминутно сваливаются с саночек. Часто останавливаемся, отдыхаем и снова в путь... Тетя Маруся нас встретила и устроила в комнате, в которой живет она (она сейчас в госпитале, на казарменном положении). Комнатка маленькая, но это хорошо, теплее будет. Есть печка-буржуйка. У нашей буржуйки собралась вся квартира: тетя Маруся, ее муж Владимир Петрович с сестрой Анной Петровной, тетя Таня с сыном Андрюшей... Легли спать поздно, прямо на вещах, не раздеваясь.

22 декабря. Сегодня шел за водой, упал на лестнице и сильно ушибся. Кто-то вылил прямо на ступени парашу, и все замерзло. Теперь ходить просто опасно: окна заросли льдом и инеем и в темноте лестница каждую минуту преподносит сюрпризы, идешь ощупью, держась за перила.

23 декабря. Узнал о взятии Будогощи и Грузине. Зашевелились-таки под Ленинградом. Скорей бы уж. Вернулись бы мы тогда в милую Гатчину и зажили бы снова, как до войны. Вечером рисовал Гатчину, Красную улицу и каланчу. Мама ходила на Кировский проспект к тете Лизе в столовую. Принесла супу и каши.

25 декабря. Ура! Прибавили хлеб! Рабочим - 350, иждивенцам - 200, служащим - 200, детям - 200 г. Все целуются и весь день приподнятое настроение...

26 декабря. Были сегодня мы с Юрой у тети Лизы. Она дала нам работу - клеить на специальные карточки, вырезанные продуктовые талоны для столовской отчетности. Потом пили чай. Тетя Лиза угостила нас лепешками из отрубей с патокой. Очень вкусно... Домой шли в темноте и холоде. Мороз сегодня был 20? С.

30 декабря. Пришло печальное известие: умерла тетя Лиля. Пришла нам ее соседка сказать об этом... Соседка ждала, что мы ее накормим, но мы ее только напоили кофе и дали лепешечку из кофейной гущи (нас научили их жарить без масла)...

31 декабря. Последний день старого года. Мы с утра растопили буржуйку, нагрели воды и устроили мытье и даже мама немного постирала. Потом варили новогодний обед: бабушка достала припрятанную гречневую крупу и был сварен суп, похожий на очень жидкую кашу. Я накрошил в кружку с этим супом свой хлеб и получилось очень праздничное блюдо... В двенадцать часов мы пили сладкий кофе и ели блинчики из отрубей.

В ночь на 25 июля 1943 года был снова дан сигнал тревоги, предупреждавший об авианалете. Мой отец и я, как и всегда в последнее время вместе отправились к школе на Хердерштрассе (сейчас Хаубахштрассе), чтобы встретиться там с нашими товарищами. Проходя по Герихтсштрассе, мы услышали грохот орудийной атаки. Тогда мы заторопились, чтобы успеть туда дойти, но уже буквально через несколько секунд началась бомбардировка и тогда мы забежали в подъезд одного из домов. Там мы оказались среди большого количества женщин, которые также хотели попасть в бомбоубежище, но из-за огня зениток и падающих бомб не могли выйти. Одна из женщин испуганно сказала, что ее мать все еще наверху, и я тотчас же побежал наверх. На втором этаже я встретил пожилую женщину, я взял у нее ее пожитки, подхватил под руки и быстро потащил вниз. Думаю, старая женщина еще ни разу не спускалась по лестнице так быстро, как в эту ночь. Мы стояли у входа в подъезд, и всё вокруг нас взрывалось. Входная дверь то открывалась, то закрывалась от взрывной волны и мы слышали разрывы бомб, которые были совсем близко от нас. Спустя какое-то время - я не знаю, как долго, все стихло и мы услышали, что зенитки стреляют в другом направлении, так что мы можем рискнуть и выйти на улицу. Отец и я побежали к школе, встретили наших друзей из вспомогательной бригады спасателей. Во многих местах был пожар, поэтому мы попытались вызвать помощь по телефону, но связи не было. Отец послал меня к начальнику региональной группы, где находился командный пункт, чтобы вызвать пожарных. На пути туда я как раз встретил группу пожарных, за которыми шел. Они были в полной готовности, но ничего не могли предпринять, так как водопровод был разрушен.

Поэтому я вернулся ни с чем, а пожарные пытались спасти людей из горящих домов – насколько это было возможно. Когда я в очередной раз отнес донесение о сложившемся положении на командный пункт, на обратном пути я снова встретил группу пожарных. Они оказались в сложной ситуации, так как некоторые из них получили ожоги фосфором и срочно должны были быть доставлены в больницу. Один из двоих пострадавших был машинистом, управлявший подъемным брандспойтом. Старший группы коротко объяснил мне, что к чему, и я занял место машиниста. У нас была еще возможность достать воду для тушения – фабрика мороженого «Линде» располагала резервуаром с запасом воды. Мы поехали туда. Вблизи фабрики тоже горел дом. После бесконечных попыток запустить подачу воды это нам, наконец, удалось, и мы смогли потушить пожар.

Следующая горящая крыша находилась на расстоянии двух домов от нас. Но туда мы не могли дотянуть пожарный шланг, это было уже довольно далеко. Воду нужно было носить в ведрах и много людей приняло в этом участие. При помощи цепочки людей с ведрами этот пожар тоже был потушен. В поисках воды мы шли дальше, и вскоре неподалеку от туннеля Лессинга мы обнаружили гидрант, в котором не было давления, но в нем было достаточно воды для наших пожарных насосов. Неоднократно мы должны были прерывать тушение, и нам удалось потушить огонь. Мы надеялись, что скоро вновь будет виден солнечный свет, но вопреки нашим ожиданиям еще долго было темно из-за плотных черных туч, нависших над городом.

Мы все больше узнавали о размерах катастрофы. Люди, проходившие мимо, рассказывали о том, что все вокруг разрушено. Той части города, где я жил с моими родителями еще повезло, так как она не попала в зону бомбардировки и лишь несколько домов было задето. Но чем дальше по направлению к собору св. Павла, тем сильнее были разрушения. Район Старой Альтоны и территория в районе Бергштрассе были почти полностью разрушены. Повсюду бродили люди, потерявшие все свое имущество. На разрушенных улицах в беспорядке стояла мебель и прочий домашний скарб, который удалось спасти. Некоторые, проходя мимо, спрашивали про улицы, которые они не могли узнать.

Мы были и днем и ночью на дежурстве. Спустя короткое время для нас было налажено снабжение. Были организованы общественные кухни, где могли питаться пострадавшие из разбомбленных домов. Также была налажена поддержка помогающих отрядов, находившихся на дежурстве. Если мы находили гидрант, из которого можно было при помощи пожарного насоса брать воду, тотчас же приходили люди из близлежащих домов и приносили нам воду для питья. Конечно, воду нужно было сначала прокипятить, поскольку мы не знали, откуда она. Бомбы повредили большое количество водопроводных труб, и воронки от бомб были заполнены водой. Если мы брали воду для тушения из поврежденных труб, мы должны были учитывать, что при этом большое количество грязной воды попадает в водопроводную сеть. Слава Богу, уже спустя несколько дней основное водоснабжение в нашем районе было восстановлено и нам не нужно было доставать воду из отдаленных районов, так что мы могли применять наши пожарные насосы сразу в нескольких местах. Теперь нужно было позаботиться о том, чтобы потушить тлеющие пожары и предотвратить дальнейшие возгорания. Мы снова тушили горящие руины, чтобы они не светились ночью.

Все 14 дней пока я был в составе группы пожарных, было еще три тяжелых авианалета на Гамбург. При этом остальные районы города были полностью разрушены. Нормального сна у нас не было. Однажды я заснул на старом матрасе возле пожарного насоса. Если нам удавалось, мы спали в бомбоубежище. То, что наш дом остался неповрежденным, я узнал спустя какое-то время и то, что опасность миновала я понял, когда мы тушили пожар в соседнем доме. Позднее я узнал, что за это мы должны быть благодарны одному пожилому мужчине. Он никогда не спускался в бомбоубежище, а всегда оставался на первом этаже дома. Он вовремя увидел, что начала гореть деревянная обшивка балконов, сорвал ее и бросил во двор. Она тотчас же сгорела от сильнейшего жара, который излучали горящие по всей Хердерштрассе дома. Среди этих домов был и дом Кёрдхена – моего школьного друга. Когда мы спустя несколько дней тушили развалины, я увидел, что от его дома остались лишь обгоревшие обломки. Что стало с его родителями, я не знал. Кёрдхен ушел воевать на фронт, и на этом наша связь с ним оборвалась...